Андрей Бычков. ПЦ Постмодернизму. — «Литературное бюро Натальи Рубановой» / «Издательские решения», 2020. — 150 с. ISBN 978-5-0051-3098-3

Для начала цитата из эссе Валентина Катаева «Вознесенский»:

«Настоящая поэзия начинается тогда, когда поэт перестает ощущать сдерживающие его условности формы, метрики, традиции вкусов, то есть когда, сбросив с себя все навязанное ему извне, чужое, заштампованное, он вдруг в один счастливый миг делается самим собой: вот он — совершенно новый, неповторимый, дерзкий, и вот перед ним его свободно выбранная тема, его свободная мысль — и между ними нет никаких преград, их ничто не разделяет, не тормозит их взаимовлияния и не препятствует полному, самобытному воплощению идеи в слове».

Настоящая проза начинается едва ли иначе.

Андрей Бычков начинается с первой строки: дерзко, нагло, нахраписто, зло. Сразу необходимо включать мозги и выключать тормоза.

Давно, кстати, забытое ощущение, когда тебя хлещут по щекам, а ты смеешься, потому что — здорово!

Бычков читается запоем. Его роман «Графоман», наверное, о каждом пишущем в Москве и за ее пределами:

«…то слово, которое он гнал от себя так давно, рано или поздно оно должно было его настигнуть. ГРАФОМАН. Или это и есть одна из тех отравленных стрел, которые он извергал вслепую, оскверняя небо, и сейчас, впитав в себя капли дождя, она возвращается? Одно, всего лишь одно слово. Падает в бездну и множит насмешливый хор: «Графоман! Графоман!! Графоман!!!»».

Письмо упругое, энергичное — Бычков умело переплетает смыслы и сюжетные линии, которые в конечном итоге должны привести к виновнику преступления. И не исключено, что преступник — читатель!

«Графоман» — это вызов, адресованный самому себе. Роман в обрамлении стихотворной строфы, этакий кокетливый кружевной венчик, которым тебя хлещут по глазам.

Но Андрей Бычков — мастер не только этого бьющего наотмашь отчаяния. Он — публицист, пытающийся извести так называемых литературных гнид. А ведь, как показывает жизнь, без гнид в литературе никак нельзя. Особенно таких, как, например, какой-нибудь Виктор Ерофеев.

Потому что гниды — питательная среда или груша для биться, при помощи которой оттачивает свое мастерство литератор:

«Виктор Владимирович Ерофеев, известный румынский писатель, читал…».

Так начинает издалека свой ордынский набег на постмодернизм Бычков. Нашелся наконец смельчак, который заступится за всех обиженных и оскорбленных!

«— Итак, «Болдинская осень», — проворковал игриво Виктор Владимирович, с тайным удовольствием перевоплощаясь в главного героя своего рассказа, некоего литератора Сисина. И вприпрыжку побежал по словам, завораживая сидящих. И вот уже домузицировал до места, где про «Семья — говно» и продолжал нестись дальше, вот помедлил, поколдовал на «Родители — говно» и на «Родина — говно», озаряя зал проблесками нестерпимого счастья…»

Я вот думаю: если бы не Бычков, то кто еще?

Да, великий и ужасный Альфред Шнитке написал оперу «Жизнь с идиотом», а не менее великий Ростропович подсказал Шнитке идею оперы. Но опера, по большому счету, — пресловутый Захар Прилепин. Плохая, если кто-то вдруг не понял. В этом отношении псевдопатриот Прилепин равен в своем отрицании закона гармонии либералу Ерофееву, который так сладостно ненавидит все и вся, кроме самого себя.

В книге Андрея Бычкова «ПЦ Постмодернизму», которая вышла под патронажем нового издательского импринта «Литературное бюро Натальи Рубановой» на открытой платформе Ridero, еще целая россыпь рассказов — более чем красноречивое свидетельство разножанровой природы талантов автора. Он не только кнут, но еще и шербет, который обволакивает небо сладостными словесами, лирик, циник. С ним нужно всегда держать ухо востро.

Бычковым надо переболеть. Переболеть «сквозь кровь и пыль», преодолевая отвращение и ужас, чтобы пережить давно забытый от чтения катарсис:

«Федор сидел на корточках и ел тайком на кухне изюм, Лев видел сейчас Федора, говоря «хорошо», говоря «много работает», Федор, облысевший, с торчащими космами на висках, с малиновым носом и безумными голубыми глазами, радостно поедающий последний изюм, вложивший последние деньги в «Чару» (так глупо и подло-возвышенно назывался банк), с надеждой жить на буржуазные проценты и петь лишь из благотворительности, а по вечерам рассматривать альбомы Боттичелли, аккомпанировать себе на рояле, иногда прерываясь, чтобы извлечь из памяти какой-нибудь афоризм…».

ИзЮмительно!

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>